Сколько деньги с вертолета не сбрасывай, спрос выше не станет

Центральные банки уже перешли к политике нулевых и даже отрицательных процентных ставок. Теперь в финансовой среде активно циркулируют слухи о том, что мы приближаемся к новому этапу, к сбрасыванию денег с вертолета. Если первые два этапа были просто неэффективными, третий может оказаться более губительным, чем все предыдущие сомнительные эксперименты. 

Сейчас принято считать, что ни традиционные, ни экспериментальные инструменты  монетарной политики не смогли стимулировать рост инфляции, не говоря уже о росте и занятости. Политика количественного смягчения не сработала, по крайней мере, уж точно не в Европе. В конечном счете, национальным центробанкам пришлось покупать больше государственных долговых обязательств, по сути, финансируя государственную политику и рост волатильности финансовых активов, а также способствуя разжиганию валютных войн. В частности, глава Банка Англии Марк Карни, выступая на саммите в Шанхае отметил: «чтобы политика монетарного смягчения сработала на мировом уровне, нельзя рассчитывать исключительно на перемещение скудного спроса из одной страны в другую».

Для некоторых экономистов и обозревателей идея с «вертолетными деньгами» уже не нова. Возможно, в отсутствие активных действий со стороны правительств, она кажется им последним шансом для мировой экономики. Впервые ее озвучил экономист Милтон Фридман в 1969 году: «Давайте представим, что однажды над нашими головами появится вертолет и сбросит нам пачку банкнот на сумму, скажем 1000 долларов, конечно, люди их тут же соберут. Также предположим, что это единичный случай и никто не ждет его повторения в будущем».

Суть заключается в том, что за чет прямых денежных трансферов центральный банк обеспечит более свободную циркуляцию денежных потоков и, тем самым, эффективнее стимулирует экономическую активность. Бывший глава ФРС Бен Бернанке отшлифовал эту идею, предложив реализовать ее в виде налоговых компенсаций, финансируемых за счет покупки гос. долга Центробанком. Последним в поддержку этой стратегии выступил британский экономист Адьяр Тернер, который заявил о том, что «при определенных обстоятельствах это единственный способ стимулировать номинальный спрос, наиболее безопасный для финансовой стабильности, нежели нынешние нетрадиционные монетарные политики».

Кажется, все уверовали в то, что прямой трансфер денежных средств стимулирует совокупный спрос. Нынешние программы количественных стимулов зависят от банков - предполагалось, что они снизят процентные ставки по кредитам, но они этого не сделали, зато если сбросить деньги с вертолета, то спрос тут же возрастет. По крайней мере, так гласит теория. На практике все опять-таки может пойти не по плану.

Во-первых, как объясняет Уиллем Битер, Центробанку и Минфину сложно скоординировать свои действия и, таким образом, организовать эффективный выброс денег с вертолета. Во-вторых, как отметил сам Фридман, разумные потребители, скорее всего, предпочтут отложить неожиданное послание с небес на черный день. Если вы не верите в то, что ваши будущие доходы изменились в большую сторону, вы не станете тратить вертолетные деньги, или, вероятно, потратите немного, а остальное отложите. Таким образом, стимулировать спрос снова не получится.

На самом деле, таковы факты. Центральные банки раздули цены на активы за счет покупок в рамках программ QE, которые, по сути также являются разновидностью «вертолетных денег». Увы, это сыграло на руку только владельцам этих самых финансовых активов и, таким образом, обострило проблему неравенства, но так и не стимулировало спрос. Деньги, созданные в процессе «монетизации» таких финансовых активов, увеличили денежную массу в два раза по сравнению с уровнем 2009 года. Банкноты хранились, снижая скорость обращения денег - это ключевой фактор, определяющий характер использования денег и, соответственно, их влияние на спрос и экономический рост. Инфляция не увеличилась; ситуация в экономике по-прежнему неопределенная, но денег на руках у нас больше - зачастую в прямом смысле, в виде наличности. 

Социальный довод, пожалуй, самый важный. Концепция Фридмана предусматривала одноразовый «сброс денег», однако сложно себе представить, что правительства способны на такую самодисциплину. И что тогда? Деньги потеряют свою ценность, как только потребители поймут, что их теперь раздают «за просто так». В этот момент они переключатся на новые формы валюты - может быть, на иностранные деньги, биткойны или старое доброе сырье. Доверие упадет, что спровоцирует дальнейшее сокращение потребления. Деньги перестанут выполнять свою роль механизма, определяющего уровень; а их роль социального контракта будет навсегда утрачена.

Между тем никто не собирается ничего предпринимать, чтобы устранить главную проблему, которая привела к появлению таких экзотических форм монетарной политики. Существует множество теорий, объясняющий мировой спад, однако падение цен означает, что мировое перепроизводство можно устранить только через снижение цен, которое, соответственно, приведет к появлению нового спроса. Попытки обойти этот важный процесс, без сомнения, приведет к неправильному распределению ресурсов. Как верно подметил Карни на саммите министров финансов Большой Двадцатки, нужны инициативы, воздействующие на предложение. 

Что тут можно сделать? Лауреат Нобелевской премии и экономист Йельского Университета Роберт Шиллер заявил на конференции в Южной Корее на этой неделе: «Отрицательные процентные ставки уже доказали свою несостоятельность в Европе, они не являются фундаментальным способом вывода экономики их рецессии. Вместо того, чтобы сбрасывать деньги с вертолета, лучше создать бизнесу условия для увеличения инвестиций».

Шиллер прав. «Вертолетные деньги», безусловно, остроумная концепция и интересное упражнение для ума. Центробанкам не следует превращать эту теорию в практику, вместо этого лучше побудить правительства уделить больше внимания инвестициям. Есть множество способов сделать это. Вот один из них: банки могут оформить подписку на акции в новых фондах, ориентированных на инвестиции в инфраструктуру и человеческий капитал. Подобные меры со временем приведут к росту спроса и обеспечат долгосрочный рост без наращивания национального долга. В конечном счете эти фонды можно будет приватизировать. Здесь есть свои подводные камни. Однако это решение, нацеленное на устранение актуальных проблем, в отличие от многих других альтернативных стратегий. Кроме того, оно позволит переложить ответственность за создание спроса с центральных банков с ограниченным инструментарием на государственную политику.

Goldman о связи между ценами на нефть и валютами развивающихся стран

Вчера Standard Chartered опубликовал финансовые результаты, которые вряд ли кого-то смогут оставить равнодушными. Обесценение активов выросло на 87%, а общий убыток до вычета налогов по итогам года составил 1.5 млрд долларов. В 2015 году банк впервые за четверть века зафиксировал чистый годовой убыток. Банковский сектор по ряду причин находится в кризисном состоянии, при этом многие проблемы обусловлены активами развивающихся стран и сырьем, которые неразрывно связаны друг с другом. Падение цен на нефть, срежиссированное Саудовской Аравией, вознамерившейся во что бы то ни стало обанкротить американских производителей сланцевой нефти, а также спад в горнодобывающей отрасли на фоне чрезвычайного перепроизводства в Китае больно ударили по развивающимся рынкам и их валютам. А растущий доллар и угроза повышения ставки ФРС (не зависимо от того, насколько она реальна) еще больше осложнила ситуацию.

Между тем, по словам аналитиков Goldman, бесконечные невразумительные и даже преднамеренно лживые новости ОПЕК и обусловленная ими волатильность цен на сырую нефть, может нанести валютам развивающихся стран еще больше вреда. «Цены на нефть в последнее время играют ключевую роль в судьбе валют развивающегося сегмента, и эта взаимозависимость в значительной мере усилилась во время нефтяного шока, начавшегося в 2014 году», — говорится в отчете Goldman.  При этом следует отметить, что чувствительность к стоимости этого ресурса демонстрируют не только экспортеры, но и импортеры.

В Goldman уверены, что валютный рынок пытается предсказать будущую динамику спроса и, соответственно, состояния мировой экономики, ориентируясь на стоимость сырой нефти. «Последние колебания цен на нефть обусловлены изменением объема предложения на нефтяном рынке, но спрос, который, по сути, и определяет состояние мировой экономики, остался прежним. Почему на события нефтяного рынка остро реагируют такие валюты как рубль, мексиканский и колумбийский песо, понять не сложно; труднее найти ответ на вопрос, как колебания цены, обусловленные факторами на стороне предложения, влияют на другие валюты развивающегося сегмента, включая страны импортеры». Goldman дает два возможных объяснения:

•С одной стороны, участники рынка, вероятно, пытаются найти в низких ценах на нефть намек на будущую динамику спроса, которая, в свою очередь, влияет на общий интерес к риску. Об этом свидетельствует растущая корреляция между нефтью и широким спектром рисковых активов.

•С другой стороны есть еще одно, более рациональное объяснение: после ценового шока 2014 года рынок особенно чутко реагирует на стоимость нефти, интерпретируя каждодневные колебания цен на этот актив не как «рыночный шум», а как потенциальное начало нового масштабного движения.

Резко возросшая корреляция между волатильностью цен на нефть и динамикой валют развивающихся рынков подчеркивает актуальность вышесказанного. Иными словами, события 2014 года изменили модель поведения валют ЕМ-сегмента в ответ на волатильность и общую динамику цен на нефть.

Нефть превратилась в барометр мирового спроса, а валюты развивающихся стран слепо следуют за ней, не зависим от того, что является катализатором сегодняшнего движения — спрос или предложение. Конечно, рынок, в конечном счете, сумеет снова отладить свои механизмы — не впервой. Кроме того, проблемы предложения (стратегия саудитов, расцвет сланцевой отрасли в США и т.д.), безусловно, сыграли ключевую роль в падении цен, однако, если бы мировой спрос оставался высоким, ситуация не развивалась бы по такому драматичному сценарию. Поэтому, возможно, валюты развивающихся стран видят ситуацию на рынке именно такой, какая она есть, и это плохая новость для рисковых активов.